Малой кровью - Страница 11

Уходи, попросила Юлька. Пожалуйста, уходи.

И девочка услышала. Поставила горшок так, чтобы на него попадал дождь, и вернулась в дом.

Прошлый раз сорвалось именно из-за таких вот девочек — он вышел в окружении детей, и Юлька не решилась выстрелить.

Потом она никак не могла простить себе этой мгновенной тошнотной слабости.

Она сняла руку с потертой пистолетной рукоятки своего «Зауэра-202» и несколько раз сжала и разжала пальцы. Крепко зажмурилась — до мерцающих пятен в глазах. Напрягла и расслабила спину.

Все. Перерыв окончен.

На вахтах было точно так же: короткий, в три секунды, перерывчик, а потом снова десять минут полнейшего внимания, неподвижности, сосредоточенности. Только сидеть было удобнее. И не так жарко: легкая летняя форма, беззвучные кондиционеры, кофе и сок под левой рукой… и только изредка кто-то тихо стонет — когда на орбите, задетый кораблем — и куда чаще своим, нежели чужим, — лопается «колокольчик», на который настроена девочка-сенс. Это больно и это страшно, это как будто из тебя что-то мгновенно пропадает… а потом смиряешься с мыслью, что так и должно быть.

А так быть не должно.

И говорят, этого уже нет — в смысле, на Флоте. Теперь там специальные разведывательные корабли с локаторами, которые обшаривают пространство. Хотя на самом деле такого быть просто не может. Наверняка немножко таких кораблей есть, но их не могли, никак не могли выпустить сразу достаточно, сразу настолько много, чтобы заменить всю огромную армию девочек-сенсов, Юлька это точно знала, она хорошо училась в Школе, и главное, чему ее научили, — это критически оценивать информацию.

Значит, и здесь врут. И здесь что-то пытаются скрыть…

Краем левого глаза она уловила движение. Грузовой глайдер. Ночная развозка продуктов — в квартале три магазинчика, торгующих круглосуточно, и зальчик, где крутят киноиды (здесь эти зальчики зовут фоксмалдерами) и где очень приятный бар с молочными коктейлями, туда ее несколько раз водил Пол. Фоксмалдер тоже круглосуточный. Интересно, что там сейчас крутят?.. Последняя лента, которую она видела, — это «Крысолов» со старым Малькольмом Макдауэллом, соседом Юлькиных (или все же Ритиных?) «парентс-оф-лав», родителей Пола. Когда-то актерам такого уровня платили огромные деньги, они жили в особняках и чуть ли не дворцах. Потом многие из них почти разорились. Малькольм раньше других продал свой особняк и купил небольшой домик в Анахайме. Так он оказался в соседях. В ленте он играл летчика-пенсионера, которого богатые калифорнийцы упросили вывезти их шестилетнего сына из Бостона на родину, в Лос-Анджелес, а если всерьез разразится война — то в Мексику. Как раз шла большая смута две тысячи шестого года. По дороге к этой парочке при разных обстоятельствах присоединяются все новые и новые ребятишки, происходит множество драматических происшествий, в которых старик показывает себя героем, и в конце даже главный злодей, техасский рейнджер, уже загнавший нелегальных мигрантов в ловушку, ставит условие: отпущу, если возьмете с собой мою внучку. В финале маленькую битком набитую ребятишками «Сессну» чуть не сбивают свои же, но раненый старик сажает ее на 10-е шоссе и подруливает прямо к больнице…

Все тогда плакали, и Юлька тоже.

Она сердито сморгнула, а когда открыла глаза, то дверь была уже открыта, и на площадку вышел он — марцал Ургон. Без пресловутого марцальского берета и без полувоенной формы, а так, как ходил всегда: в простом льняном мешковатом костюме. Задержался на секунду, протянул ладонь вперед. Потом открыл зонтик и шагнул под дождь.

Время пошло медленно. Страшно медленно.

Слева, приближаясь, накатывал грузовик. Через пару секунд он поравняется с лестницей, и за это время Ургон спустится с невысокого второго этажа, где он сейчас находится, на уровень тротуара, повернет налево и неторопливо двинется к стоянке машин. Тогда в него будет плохо стрелять: сначала неровная живая изгородь, потом кусок крыши, потом дерево. Потом машины. Поэтому выстрелить надо сейчас, когда он на лестнице…

Предохранитель — щелк.

Выбрать свободный ход крючка… готово. Перекрестие прицела на грудь, упреждение — четверть шага. Дыхание задержать…

Выстрела она не услышала — была только тугая отдача. «Зауэр» чуть подпрыгнул и лег обратно на бруствер.

Двести восемь метров, отделявших срез ствола от сердца мишени, утяжеленная пристрелочная пуля преодолела за четверть секунды.

То есть она летела, летела, летела — а тем временем нога марцала зацепила цветочный горшок, Ургон потерял равновесие, наклонился вперед, ловя одной рукой падающий цветок, а второй, в которой зажат зонтик, пытаясь удержаться за воздух — и пуля только пробороздила ему висок, снесла пол-уха и врезалась в чугунную решетку перил. Воспламенился пиросостав, яркая оранжевая вспышка на миг сделала все двуцветным…

Правая рука Юльки сама метнулась к рукояти затвора: открыть — дослать патрон…

Поздно. Она уже знала, что будет поздно, но все равно попыталась успеть прицелиться второй раз.

Чудом она сдержала выстрел. Грузовик вкатился в поле зрения прицела — и, резко затормозив, развернулся немного боком. Еще бы миг — и пуля прошла бы сквозь кабину, от правого бокового стекла к левой дверце. За этой дверцей в позе дискобола замер Ургон, а перед дверцей сидел водитель, который уж точно был ни при чем…

Кто оказался сообразительнее — человек или марцал, — Юлька не разглядела. И даже не услышала, а догадалась, как открылась и хлопнула эта самая левая дверца, глайдер с подвывом взял с места и, виляя, ломчапся прочь, а на площадке перед лестницей остались только брошенный зонт и спасенный цветок в горшке.